Божественные люди

Даосская притча

Цзяньу сказал Лян Шу:

— Мне доводилось слышать Цзе Юя. Его речи завораживают, но кажутся неразумными. Они увлекают в неведомые дали и заставляют забыть о знакомом и привычном. С изумлением внимал я этим речам, словно перед взором моим открывалась бесконечно убегающая вдаль река. Речи эти исполнены неизъяснимого величия. О, как далеки они от людских путей!

— Что же это за речи? — спросил Лян Шу.

— Далеко-далеко на горе Гуйшань, — ответил Цзяньу, — живут божественные люди. Кожа их бела и чиста, как заледенелый снег, телом они нежны, как юные девушки. Они не едят зёрна, вдыхают ветер и пьют росу. Они ездят в облачных колесницах, запряжённых драконами, и в странствиях своих уносятся за пределы четырёх морей. Их дух покоен и холоден, как лёд, так что ничто живое не терпит урона и земля родит в изобилии. Я счёл эти речи безумными и не поверил им.

— Ну конечно! — воскликнул Лян Шу. — Со слепым не будешь любоваться красками картин. С глухим не станешь наслаждаться звуками колоколов и барабанов. Но разве слепым и глухим бывает одно лишь тело? Сознание тоже может быть слепым и глухим. Это как раз относится к тебе. В мире всё едино, люди же любят вносить в мир путаницу и раздор — как же не погрязнуть им в суете? А тем божественным людям ничто не может причинить вред. Даже если случится мировой потоп, они не утонут. И если нагрянет такая жара, что расплавятся железо и камни и высохнут леса на горных вершинах. Для них сами великие императоры Яо и Шунь всё равно что пыль или мякина. Неужели они станут заниматься ничтожными делишками этого мира?

"За всё надо платить":

Прохожий увидел, что Насреддин кидает деньги в пруд, и спросил его, зачем он это делает.

Насреддин сказал: «Я ехал верхом на осле. Он поскользнулся и стал сползать в сторону этого пруда, теряя равновесие и почти падая. Казалось, что от падения уже ничто не может нас спасти. Вдруг лягушки в пруду начали квакать. Это испугало осла, он встал на дыбы и таким образом спасся.

Так разве лягушки ничего не должны получить за то, что спасли нам жизнь?»

"В поисках прецедента":

Когда Леви Ицхака(1) попросили стать ребе Бердичева, он согласился при условии, что старейшины не будут привлекать его к обсуждению вопросов местного самоуправления, за исключением тех случаев, когда они соберутся принимать новые законы. Пару месяцев спустя старейшины пригласили его на городской совет. Когда он явился, глава общины обратился к нему:

— Спасибо, ребе, что почтили нас своим присутствием. Нам нужен ваш совет. Мы собираемся огласить новый закон, запрещающий нищим стучаться в двери горожан с просьбой о милостыне. Отныне бедняки будут ежемесячно получать помощь из общинной казны.

Глава общины замолчал, ожидая ответа. Он полагал, что Леви Ицхаку потребуется некоторое время на то, чтобы обдумать ответ, — ведь сами старейшины обдумывали данный законопроект несколько месяцев. Но ребе отреагировал сразу же.

— Насколько я помню, —   сухо заметил он, —   вы обещали приглашать меня только для обсуждения новых законов. Данное дело, вне всяких сомнений, не отвечает этому требованию.

— Но  почему же,  ребе?..   Мы ведь, в  самом деле, обсуждаем совершенно новый закон, — возразил сбитый с толку глава общины,  — он в  самом деле  не  имеет прецедентов.

Ребе Леви Ицхак грустно покачал головой и сказал:

— Друзья мои, вы ошибаетесь. Этот закон известен со времен Содома и Аморы(2), ибо там тоже были законы, позволяющие горожанам уклоняться от своих обязанностей перед бедняками.

Совет отклонил обсуждавшийся законопроект.

1. Леви Ицхак (1740-1810). Почитаемый почти в той же мере, что и сам Бешт, он подвергался преследованиям со стороны противников хасидизма и, прежде чем стал бердичевским ребе, несколько раз был вынужден отказываться от раввинского статуса. В основе его учения лежит идея смирения. Какими бы ни были наши достижения, они ничто по сравнению с величием Бога. Смирение приходит, когда мы размышляем о том, что Бог присутствует во всем.

2.  Содом и Амора (Гоморра) — города, разрушенные Богом за жестокость, эгоизм и алчность их обитателей.

 Быть добрым, великодушным, справедливым и праведным неудобно. Почему? Потому что инстинкт побуждает нас не к праведности, а к самосохранению. В первобытном уме содержится стандартный набор кодов-инструкций: съешь или будешь съеден; убей или будешь убит. Это — не нравственные суждения. Это простой опыт выживания. Нравственность возникает с развитием серого вещества и высших функций мозга. Привносить нравственные категории в первобытный ум так же трудно и опасно, как бороться с аллигатором. Как аллигатор корчится и пытается выскользнуть из рук, точно так же будет вести себя и первобытный ум, для которого единственное доброе и справедливое дело — утолять голод его носителя.

И нередко он побеждает. Мы принимаем эгоистичные законы, придавая им видимость сострадательности. Это касается и отдельных людей, и целых народов. Леви Ицхак напомнил об этом бердичевским законодателям. К их чести, они признали его правоту и не приняли несправедливый закон. А как бы поступил ты? Ведь ты тоже признаешь законы. Ты тоже следуешь в своей жизни каким-то правилам и ссылаешься на них, когда тебе приходится доказывать кому-то свою правоту. Прислушайся к себе. Действительно ли эти правила справедливы или же они служат лишь оправданием твоего эгоизма? Всякий раз, когда ты устанавливаешь для себя новое правило, посоветуйся с Леви Ицхаком. Спроси его, действительно ли это правило служит благу всех людей или же оно защищает только твои личные интересы.