"Монах и бедняк":
Пришёл к монаху бедняк. Стал про счастье пытать. Мол, как так выходит, что зла другим не желаю, злата серебра не стяжаю, старшим не прекословлю, в смирении живу, вроде всё по закону Божьему, а счастья нет у меня?
- Скажи, а чем занят ты целыми днями? – в ответ спросил у бедняка монах.
- Как чем? В поле работаю, за скотиной хожу, сено на зиму готовлю. Много работы у меня - надо вот барину оброк дать, церкви вот десятину, да ещё и деткам должно остаться, да старшей дочери на приданое. А где ж на всех поспеешь? Руки одни у меня, а ртов много.
- Досадно ли тебе так трудиться? – вновь спросил монах.
- Досадно, что греха таить. – смущённо ответил бедняк.
- И Бога, поди, за жизнь свою упрекаешь? - В ответ бедняк понуро кивнул головой.
- Когда в последний раз благодарил Его? - Вновь спросил монах. – бедняк в ответ только развёл руками.
А счастье с благодарности начинается, – тихо и без упрёка продолжал говорить монах. Начни благодарить Бога за судьбу свою. За всё благодари. Да и людей благодарностью не обойди. От этого твоё сердце не оскудеет, но жизнь светлее станет, и в ней место для Бога появится, а Он тебе в делах лучший помощник, ибо все нужды твои знает.
Так и придёт в твою жизнь счастье, всем его в твоём доме хватит, и бедность твоя достатком обернётся, и все дела свои успеешь, ибо ими Бог управлять будет.

Путешествуя по горам, группа учеников забралась на заснеженную вершину. Везде царила космическая тишина. Путникам захотелось узнать, бывают ли здесь ночью какие-нибудь звуки. С этой целью они включили магнитофон на запись, поставили его у входа в палатку и отправились спать.
Вернувшись в монастырь, они прослушали пленку: ни звука, абсолютная, Немая тишина.
Вслушиваясь в запись, Мастер воскликнул:
- Разве вы не слышите?
- Что?
Гармонию движения галактик! Ученики удивленно переглянулись.

 

"Кто станет ребе":
Как-то в Томашеве несколько хасидим ребе Менахема Мендля из Коцка распевали хвалебные песни в честь своего учителя. Один из горожан чрезвычайно удивился, узнав, что Менахем Мендль стал ребе.
- Что вы говорите! А ведь мы вместе учились! Да, да, еще мальчишками бегали в хедер(1) И вот на тебе — ребе! Невероятно!
Узнав, что этот человек с детства знал их учителя, хасиды засыпали его вопросами о ранних годах жизни ребе. Но тот неизменно ответствовал, что ничего особенно рассказать о приятеле детства не может. Мальчик как мальчик, такой же, как все, — твердил он. Лишь когда хасиды совсем было собрались оставить его в покое, горожанин припомнил:
- Подождите-ка! Кое-что все-таки было. Однажды Меламед(2) повел нас на пикник в Лаг ба-Омер(3). Мы ушли высоко в горы и славно погуляли. И когда, на пути домой, уже почти дошли до города, заметили, что Менахема нет. Потерялся!
Что было сил мы побежали обратно и вскоре нашли его. Он лежал на горном склоне лицом вниз, широко раскинув руки и ноги. Представляете, этот мальчишка изо всех сил обнимал гору и что-то бормотал, уткнувшись носом в землю.
Меламед, склонясь над ним, прислушался к словам. Менахем Мендль снова и снова повторял одну фразу: «Мое сердце и плоть поют хвалу Богу живому». 1. Хедер— начальная школа.
2. Меламед— наставник.
3. Лаг ба-Омвр — тридцать третий день пятидесятидневного периода от второго вечера Пасхи (когда в Храм приносили первый омер — сноп — ячменя нового урожая) до праздника Шавуот — годовщины получения Десяти Заповедей на горе Синай. Эти пятьдесят дней положено проводить в глубоком самосозерцании, ибо они знаменуют путь из Египта к Синаю — из рабства к свободе. Однако тридцать третий день (такова числовая сумма слова лаг, ибо числовые значения его корневых согласных л/ламед и г/гимел, соответственно, 30 и 3) — исключение. Он отведен для веселья; нередко в этот день люди отправляются на пикник и запускают фейерверки. Любовь Менахема Мендля к Богу помогла ему еще в детском возрасте понять, что Бог проявлен во всем. Небо и земля, сакральное и мирское, Единство и множественное — все это Бог. Он — не абстрактная идея, а Источник и сама сущность реальности. И постигается не в некоем заоблачном Небесном царстве, а прямо здесь и сейчас. Менахем Мендль стал ребе потому, что видел Бога везде и во всем, обнимая Единого в Его многоликости.