Своя правда
Притча про Насреддина
Правитель города, бывший в приятельских отношениях с Насреддином, пожаловался Молле, что его подданные постоянно врут.
— Я так устал от их лжи, Молла! Врун на вруне. Ну, ничего, я заставлю их говорить только правду, — распалился правитель. — Если уговоры не помогают, пусть говорят правду из страха смерти. Кто соврёт, тот сразу лишится головы!
— Но ведь у каждого своя правда, — сказал Насреддин, желая смягчить гнев повелителя. — Казни ни к чему хорошему не приведут…
Но правитель был непреклонен, и утром на площади города уже стояла плаха, палач проверял остроту клинка, а в город мог войти только тот, кто правдиво ответил бы на вопрос начальника стражи у городских ворот.
Самым первым, с восходом солнца, к воротам подошёл Насреддин.
— Отвечай, куда ты идёшь, — сказал начальник стражников, — и не лги, или лишишься своей головы!
— Я иду, чтобы мне отрубили голову, — сказал Насреддин.
— Ты врёшь, я не верю тебе!
— Если я солгал, — сказал спокойно Молла, — то пусть меня ведут на плаху.
— Но тогда получится, что ты сказал правду…
— Да, — улыбнулся Насреддин, — вашу правду.

 

С кем вести войска?
Даосская притча
Конфуций сказал Янь Хою:
— Когда используют, то действуем, а отвергают, то скрываемся — так поступаем только мы с тобой.
Цзы-Лу спросил:
— А с кем бы вы, учитель, были, когда б вели войска?
Конфуций ответил:
— Не с тем, кто может броситься на тигра с голыми руками иль кинуться в реку, не дожидаясь лодки, и умереть без сожаленья. Но непременно — с тем, кто, приступая к делу, полон осторожности и со своей любовью к составлению планов добивается успеха.

 

Белая Лебедь
Притча от Авы Ардо
Далеко-далеко, высоко-высоко, где-то за пушистыми облаками, голубыми небесами, расстилается землями своими солнечными прекрасный остров. Живёт на острове этом в белоснежном дворце Лебедь белая. Лебедь непростая, волшебная. Всех, пришедших к ней на остров, Лебедь счастьем одаривает. Слава о Лебеди по всем мирам ходит, надежду в душах несчастных зарождая.
Услыхал как-то о Лебеди Старик один, что жил за высокими солнечными холмами. Решил и он у Лебеди счастья выпросить.
Пришёл Старик на остров. А из дворца белоснежного, дворца прекрасного навстречу ему Лебедь белая выпорхнула. Подлетела она к Старику, в глаза смотрит, удивляется.
— Дай счастья мне, — сразу сказал Лебеди Старик.
А Лебедь белая лишь смиренно крылья сложила, да головой отрицательно покачала в ответ, будто говоря: «Не дам я тебе счастья, Старик».
Рассердился Старик. Топнул ногой. Крикнул:
— Хочу счастья! Дай мне его!
Посмотрела с тоской на Старика Лебедь белая, да говорит:
— Счастье старикам не даётся.
— Как не даётся?! — воскликнул Старик. — Кому ж его давать, как не старику, жизнь свою уже прожившему?!
— Да потому и не даётся, что жизнь уже твоя прожита, Старик, — отвечала белая Лебедь. — Своё счастье ты уже получил, незачем тебе его больше.
— Много ты понимаешь, глупая птица! — кричал в неистовстве Старик. — Я, может, за всю свою жизнь счастья-то и в глаза не видел. Одна беда ходила за мной по пятам. Кроме бед да горестей ничего в жизни своей я и не встречал.
— Хорошо, — наконец согласилась белая Лебедь. — Одарю я тебя, Старик, счастьем, да таким, что ты и не видывал. Подарю я тебе жизнь вторую. И жизнь эта вторая будет точь в точь такой же, что ты уже прожил, да только с той разницей, что беды да горести твои прежние счастьем обернутся, а счастье, которого у тебя не было, — горестями. Если и вправду жизнь твоя была так тяжела и безрадостна, как ты говоришь, счастьем она наполнится.
Обрадовался Старик. Домой вернулся. Жизнью второй, подаренной, принялся жить. А когда и второй жизни срок подошёл, вновь пришёл он к Лебеди белой.
— Обманула ты меня, окаянная! — прокричал ей Старик. — Никакого счастья я и в помине не видывал. Одни горести да беды сыпались на голову мою несчастную.
Лишь с тоскою посмотрела на Старика белая Лебедь и ответила:
— Предупреждала я тебя, Старик, о том, что беды твои прежние счастьем обернутся, а счастье — бедами. Вот и не обессудь.
Задумался Старик. Почесал глупую голову и понял вдруг, что жизнь-то его первая, оказывается, счастьем была полна, а он этого и не заметил.
— Ох, и глуп же я! — сам себя казнил Старик. — Стоило мне, глупцу, вторую жизнь прожить, чтобы понять, что первая жизнь моя была счастливая.
Так и умер Старик, счастья не заметив, беду и горе с лихвой вкусив.