- Для просветленного человека, - сказал Мастер, - мир совершенен в том виде, каков он есть.
- А садовник? - спросил кто-то. - Он тоже совершенен?
Монастырский садовник был горбуном.
- Если таково его предназначение в жизни, то садовник - совершенный горбун.

"Пари":
Когда ребе Ицхак Меир был еще ребенком, мама повела однажды его к ребе Исраэлю, Маггиду из Козница. В приемной ребе собралось немало хасидим, ждавших встречи с наставником, и мать с сыном заняли очередь. Вдруг один из учеников Маггида обратился к мальчугану:
— Твоя мама говорила нам, что ты очень умный мальчик и уже вполне достоин быть представленным святому Маггиду. Но меня берут сомнения. И я хочу испытать тебя. Дам тебе целый гульден, если скажешь мне, где живет Бог!
Все засмеялись. Когда же смех утих, Ицхак поднял взгляд на шутника и сказал:
— А я тебе дам целых два, если скажешь, где Он не живет!
Хасиды засмеялись пуще прежнего и пропустили Ицхака с мамой в самое начало очереди.
В основе учения хасидов лежит осознание того, что Бог — Исток и Суть всей реальности. Он — Айн Соф, Беспредельный. Не существует ничего, что не есть Бог, иначе Он был бы ограничен, а значит, Он бы не был Богом.
Нелегко осознать подобное. Мы настолько привыкли мыслить в терминах двойственности — да/нет, субъект/объект, я/он, — что по привычке воспринимаем Бога как абсолютного Другого. Но в таком случае человек стал бы равен Богу, будучи Абсолютно Другим по отношению к Нему. Если захотеть все-таки понять то, что Ицхак Меир знал еще в детстве, потребуется новая метафора в описании Бога. Быть может, подойдет следующая: В психологии широко применяется концепция соотношения фигуры и фона. Самая распространенная графическая иллюстрация этой идеи — изображение, воспринимаемое либо как два женских профиля, обращенных друг к другу, либо как кубок. Все зависит от того, на чем сосредоточить внимание. Видимый образ называют фигурой, незримый — фоном. Так вот, многие полагают, будто Бог — это фон, а творение — фигура. Но Меир Ицхак видел иначе. И фигура, и фон суть проявления чего-то третьего, безымянной и непознаваемой реальности. Это образ в тот самый миг, когда на него никто не смотрит. Он не есть нечто другое, чем кубок и женские профили, — но не сводится ни к одному из них, ни к ним обоим, вместе взятым. Он незрим — но абсолютно необходим для самой возможности видеть и быть видимым. Это — Бог. «Фигура», «фон» и То, что их объемлет.