Волшебник и дракон

Китайская притча

Как-то жил в Китае дракон. Он ходил от деревни к деревне и безжалостно убивал домашний скот и птицу, собак и детей. Жители деревень обратились к одному магу за помощью. Волшебник сказал:

— Я не могу убить дракона. Хоть я и волшебник, но я очень боюсь. Однако я найду для вас того, кто справится с ним.

С этими словами он сам превратился в дракона и устроился на дороге перед мостом. Люди не знали, что это превращённый волшебник и в ужасе убегали прочь.

Но однажды некий путешественник подошёл к мосту, спокойно перебрался через дракона и пошёл дальше. Волшебник тут же принял облик человека и позвал незнакомца:

— Вернись, дружище! Я жду тебя здесь уже очень давно!

Мышь и лев

Басня Эзопа

У спящего льва по телу пробежала мышь. Лев проснулся, схватил её и готов был сожрать, но она умоляла отпустить её, уверяя, что ещё отплатит добром за своё спасение. Лев, расхохотавшись, отпустил её.

Но случилось так, что лев попался охотникам, и они привязали его верёвкой к дереву. А мышь, заслышав его стоны, тотчас прибежала, перегрызла канат и освободила его, сказав:

— Тогда ты надо мной посмеялся, словно не верил, что я смогу отплатить тебе за услугу. А теперь будешь знать, что мышь умеет быть благодарной.

Лёгкие слёзы

Притча от братьев Бондаренко

Трава часто плакала, и поэтому все звали её на лугу Плакун-Травой. Рядом с ней рос Одуванчик. Как-то он спросил её:

— Тебя кто-нибудь обидел?

— Нет.

— А что же ты тогда плачешь?

— От мыслей от своих, — сказала Плакун-Трава. — Как подумала, что в прошлом году меня не было, а жизнь была, обидно мне стало, что не догадалась в прошлом году родиться, я и заплакала.

— Глупышка, — сказал Одуванчик, — какая разница, когда родиться, главное всё-таки — родиться, пожить, а ты живёшь.

— И то правда, — согласилась Плакун-Трава и вытерла слезы.

Но вскоре Одуванчик увидел, что она опять плачет, и спросил:

— Что, обидел кто-нибудь?.. Нет?! А что же ты плачешь?

— От мыслей от своих, — вздохнула Плакун-Трава. — Как подумала, что вот умру я осенью, а другие будут жить, без меня будут жить. Обидно мне стало, я и заплакала.

— Ну и глупышка, — сказал Одуванчик. — Радоваться надо: ты уже пожила, а другие ещё и не родились даже, а может быть, и не родятся.

— И то правда, — согласилась Плакун-Трава и вытерла слёзы.

Но через день смотрит Одуванчик, а она опять плачет. Спросил он её:

— Теперь-то ты чего плачешь?

— Да всё от мыслей от своих, — отвечает она. — Как подумала я: дана мне была жизнь для радости, а я её всю проплакала. Обидно мне стало, я и…

— Ну и опять ты глупышка, — сказал Одуванчик, — ведь знаешь же, вчерашний день не воротишь, а от завтрашнего не уйдёшь, что ж тут плакать?

— Это верно, чего уж теперь, плакать, — согласилась Плакун-Трава и вытерла слёзы.

Да ненадолго. Вскоре она опять плакала. И Одуванчик говорил теперь всем, что слёзы её самые лёгкие на земле, — они не от горя.