"Не чуя ног":
Ребе Хаим из Цанза был хромым. Правая нога почти ему не служила. Однако его молитвенное рвение было так велико, что, ощутив единение с Богом, он нередко танцевал, не замечая своего увечья.
Однажды, придя на собрание учеников ребе Нафтали из Ропшиц, он настолько «прилепился к Господу», что закружился в танце, скача и вертясь на больной ноге. Когда это увидела ребецин(1), то подошла к мужу и сказала:
— Зачем ты позволяешь ребе Хаиму плясать на больной ноге? Пусть себе вертится на здоровой.
— Не волнуйся, милая, — ответил ребе Нафтали, — если бы ребе Хаим в такой момент сознавал, где у него какая нога, уверяю тебя, я бы его призвал к ответу. Но что я могу поделать, если он в любви к Господу позабыл и о ногах, и о самом себе?
1. Ребецин — жена ребе.
Мы все страдаем хромотой — если не телесной, то душевной. Каждому из нас мешают ходить искаженные себялюбием представления. Ты — это идеи, которые носишь в уме, истории, которые о себе рассказываешь себе же, полученное воспитание, упования, надежды, цели. Нередко эти убеждения и истории достаются по наследству. Изначально они не твои — просто ты слишком часто слышал их, когда был особенно открыт и уязвим, и они стали частью тебя. Это как если бы актер, чересчур вжившись в роль, напрочь забыл, что всего лишь играет в пьесе. Кем бы ты был без всего этого? Представь себе человека, страдающего полнейшей амнезией. Его биография исчезла вместе с памятью. А теперь представь, что амнезия — у тебя. Травмы детства, страдания юности, перипетии зрелых лет канули в забытье и более не служат оправданием твоей моральной ущербности и повседневных слабостей. Ты более не следуешь своим обыкновениям и укоренившимся привычкам, ибо попросту не помнишь их. Кто ты — без программы прошлого, напрочь стертой из памяти?
Когда хромой ребе Хаим забывал, что он ребе, Хаим и хромой, то погружался в такой экстаз любви к Господу, что о самом существовании ног (здоровых или покалеченных) вообще уже речь не шла. Хочешь вспомнить, кто ты на самом деле, — забудь сначала все, что помнишь о себе.

 

"Кошка и собака":
Однажды ночью Мулла Насреддин и его жена сидели у огня. Ночь была холодная. Мулла читал свою газету, а его жена что-то вязала. Домашние кошка и собака тоже отдыхали у огня, дремля и наслаждаясь теплом. Вдруг жена сказала:
- Насреддин, посмотри на кошку и собаку, как мирно они живут друг с другом. Почему мы так не умеем?
- Почему мы так не умеем? Привяжи их друг к другу и посмотри, что получится.

 

"Время, место и люди":
Некогда жил царь. Однажды он позвал к себе дервиша и сказал ему:
- От начала времен человеческих и по сей день дервишский путь, передаваемый из поколения в поколение непрерывно сменяющими друг друга мастерами, служит вечным источником света, который лежит в основе таких великих ценностей, что даже мое царствование есть не более, чем их слабое отражение.
- Да, это так, — ответил дервиш.
- А раз так, — продолжал царь, — то если я настолько просвещен, что знаю это и страстно желаю обучиться всем истинам, которые ты в своей мудрости можешь сделать доступными, - учи меня!
- Это просьба или приказ? - спросил дервиш.
- Как тебе будет угодно, - сказал монарх. - Единственное, чего я хочу, - это учиться у тебя, не все ли равно, будешь ли ты учить меня, выполняя просьбу или подчиняясь приказу? И он стал ждать, что ответит дервиш.
Опустив голову на грудь, дервиш погрузился в глубокое раздумье. В этой медитационной позе он пробыл довольно долго и наконец промолвил: "Вы должны ждать момента передачи". Это смутило царя, потому что он считал, что если он желает, то имеет право ожидать, что ему что-то покажут.
После этого дервиш продолжал являться каждое утро ко двору, готовый служить правителю. Шло время. Изо дня в день вершились государственные дела, периоды радости для царства сменялись периодами испытания, советчики давали свои советы, и колесо небес вращалось.
Всякий раз, заметив фигуру дервиша в заплатанном платье, царь думал: "Каждый день он приходит сюда, но упорно не желает возвращаться к нашему разговору об учении. Правда, он принимает участие во многих делах двора: разговаривает, смеется, ест и, повидимому, спит. Может быть он ждет какого-то знака?". Но как царь ни старался, он не мог разгадать этой тайны.
И вот, когда подходящая волна незримого набежала на берег возможности, среди присутствующих в тронном зале завязалась беседа и кто-то сказал: "Дауд из Сахиля величайший на свете певец". Царь, обычно никогда не проявлявший интереса к подобным заявлениям, вдруг загорелся страстным желанием послушать этого певца.
- Приведите его немедленно ко мне, - приказал он.
Когда придворный церемониймейстер пришел к певцу и объявил, что его требует к себе сам царь, Дауд - царь среди певцов - ответил: "Ваш правитель мало разбирается в том, что необходимо для пения. Если он желает просто посмотреть на меня, я приду. Но если он хочет услышать мое пение, он должен, как и все другие ждать, пока у меня не появится подходящее для этого настроение. Я превзошел других певцов только потому, что знаю, когда следует петь и когда не следует. Зная этот секрет, любой осел может стать великим певцом".
Эти слова были переданы царю. Гнев и вместе с тем желание во чтобы то ни стало сейчас же, немедленно услышать певца, овладели им и он воскликнул: "Неужели никто из вас не сможет заставить этого певца спеть для меня?! Если он поет только тогда, когда у него появляется настроение петь, то я желаю его слушать, когда у меня есть настроение его слушать".
Тут дервиш вышел вперед и сказал: "О Павлин века, пойдем со мной к этому певцу".
Придворные стали многозначительно переглядываться. Некоторые из них тут же решили, что дервиш затевает какую-то хитрую игру и хочет воспользоваться случаем заставить певца петь. Если ему это удастся, думали они, несомненно, царь наградит его. Но сказать что-либо никто не решался, боясь, что придется принять вызов дервиша.
Между тем царь без единого слова поднялся с трона, велел принести себе бедную одежду, облачившись в нее, последовал за дервишем на улицу.
Дойдя до дома певца, они постучали. Из-за двери раздался голос Дауда: "Я не пою сегодня. Идите своей дорогой и оставьте меня в покое".
Тогда дервиш сел на землю и запел. Он пел любимую песню Дауда и пропел ее всю, от начала до конца.
Царь, который не очень-то разбирался в пении, был очарован мелодичным голосом дервиша и пришел в восторг от пения. А дервиш нарочно пел чуть-чуть фальшиво, чтобы мастеру пения непременно захотелось поправить его, но царь этого, конечно, не почувствовал. "Пожалуйста, прошу тебя, спой еще раз, я никогда не слышал столь прекрасной мелодии", - сказал он. Но в этот момент запел сам Дауд. С первых же звуков царь и дервиш застыли в изумлении, внемля сладкозвучному пению "Соловья Сахили". Когда Дауд окончил пение, царь послал ему щедрый подарок.
Затем он обратился к дервишу:
- Человек мудрости! Я восхищен тем, как ты заставил Соловья спеть для нас, и я хочу назначить тебя советником при дворе.
Но дервиш ответил так:
- Ваше величество, вы можете услышать песню, которую желаете, только в том случае, если есть певец, если присутствуете вы и присутствует человек, который создает условия, побуждающие певца петь. В этом отношении великие певцы и монархи подобны дервишам и их ученикам. Время, место, люди и метод.
Самые острые разногласия между суфиями и обычными схоластами вызывает суфийская теория, гласящая,.что идеи суфиев могут изучаться только в соответствии с особыми принципами, один из которых: время, место, люди.
Ученые настойчиво выдвигают свои собственные условия для того, чтобы проверить, насколько справедливы суфийские притязания. Многие суфии всего лишь претендуют на такое же право создавать свои условия, как это делают профессора или ученые.
Эта история взята из учения Сеида Имама Али Шаха, который умер в 1890 году. Его гробница находится в Гардаснуре, в Индии. Этого великого учителя школы Накшбанди то и дело беспокоили своими посещениями люди самых разных вероисповеданий и происхождения. Наслышавшись о его способности создавать странные "проявления", они желали стать его учениками. Говорили, что он является людям в снах и сообщает им важные сведения; что его видели во многих местах одновременно; что то, о чем он говорит, всегда идет на пользу его собеседнику. Но те, кто встречался с ним лицом к лицу, не могли найти в нем ничего необычного или сверхъестественного.

 

"Орудия диавола":
Много лет назад диавол решил продать все инструменты своего ремесла. Он аккуратно выставил их в стеклянной витрине на всеобщее обозрение. Что это была за коллекция! Здесь был блестящий кинжал Зависти, а рядом с ним красовался молот Гнева. На другой полке лежал лук Страсти, а рядом с ним живописно разместились отравленные стрелы Чревоугодия Вожделения и Ревности. На отдельном стенде был выставлен огромный набор сетей Лжи.
Еще там были орудия Уныния, Сребролюбия и Ненависти. Все они были прекрасно представлены и снабжены ярлыками с названием и ценой.
А на самой красивой полке, отдельно ото всех остальных инструментов, лежал маленький, неказистый и довольно потрепанный на вид деревянный клинышек, на котором висел ярлык "Гордость". На удивление, цена этого инструмента была выше, чем всех остальных
вместе взятых.
Один прохожий спросил диавола, почему он так дорого ценит этот странный клинышек, и он ответил:
— Я действительно ценю его выше всех, потому что это единственный инструмент в моем арсенале, на который я могу положиться, если все остальные окажутся бессильными.
И он с нежностью погладил деревянный клинышек.
— Если мне удается вбить этот клинышек в голову человека, — продолжал диавол, — он открывает двери и для всех остальных инструментов.