За восприятие холода в коже и слизистых оболочках отвечают холодовые терморецепторы. При падении температуры ниже определенного предела они посылают в мозг нервный импульс. Терморецепторы реагируют не только на изменение температуры, но и на некоторые химические вещества. В частности, холодовые рецепторы возбуждаются ментолом. Даже очень слабый водный раствор ментола (в концентрации 1:10 000) производит охлаждающий эффект. В 1951 году команда немецкого физиолога Герберта Хензеля доказала, что действие ментола может быть полностью компенсировано температурой, если язык погрузить в достаточно теплую среду. Поэтому, например, горячий чай с мятой не охлаждает язык, а некоторые мятные леденцы от кашля его буквально замораживают. То есть ментол не создает иллюзию холода, а действительно работает аналогично низкой температуре. Как и холод, ментол обладает легким обезболивающим эффектом, поэтому его часто добавляют в косметику и лечебные мази: при нанесении на кожу он успокаивает зуд и раздражение. Сходным образом, но с обратным эффектом, действует капсаицин — вещество из жгучего перца. Он возбуждает тепловые рецепторы, поэтому острая еда кажется горячей.

Почему мы летаем во сне?
По мнению специалистов-этологов (они изучают наследственные формы поведения животных), сновидения, связанные с полетами, — это одно из проявлений древнейших генетических программ, записанных в памяти человечества. Около 25 млн. лет назад наши общие с гиббонами обезьяноподобные предки владели брахиацией — способностью, раскачавшись на руках, перелетать с ветки на ветку. Человеку был предначертан иной путь развития, а гиббоны продолжали совершенствоваться в своих полетах и достигли впечатляющих результатов: их стремительные прыжки могут превышать 10 метров. Остальные человекообразные (гориллы, шимпанзе, орангутаны) и собственно мы, люди, сохранили лишь умение лазать по деревьям. 
О способности наших предков к брахиации напоминают не только ночные «полеты». Родство с обезьянами-брахиаторами «написано» на наших руках, а точнее, кистях рук. Человеческая кисть, безусловно, очень сложный манипулятор, она может выполнять тонкую ювелирную работу, но самая простая и древняя ее функция — преображаться в крючок из согнутых пальцев, чтобы ухватиться за ветку. На таком крючке могут висеть даже физически неразвитые люди. Дети же обладают этой способностью чуть ли не с первых дней жизни. Протяните к малышу руки, и он тотчас зацепится за ваши пальцы, да так крепко, что его можно смело поднимать. Возможно, размышления о полетах предков в кронах тропических лесов скрасят наши неудобства во время поездок в битком набитом общественном транспорте, когда мы висим на «руках-крюках», держась за поручни. 
Скорее всего, из давнего прошлого пришла к нашим детям любовь к качанию и, конечно, к качелям. Оттуда же и известный всем ночной кошмар — падение с высоты. А вот для брахиатора промахнуться и разбиться — кошмар вполне реальный.

Как сшить плащ из сока?
Возраст найденных археологами окаменелых остатков дерева гевея насчитывает не менее 3 миллионов лет. Секрет млечного сока, истекающего из надрезов его коры, был издавна знаком индейцам Амазонии. Именно они дали ему название — каучук («кау» — дерево, «учу» — слезы). Первым европейцем, познакомившимся с этим полимером растительного происхождения, был Христофор Колумб. Он заметил, что индейцы обмакивали ноги в свежий сок гевеи, который, застыв, превращался в непромокаемые «галоши». Обмазанные им корзины становились влагонепроницаемыми, а шары, скатанные из загустевшего каучука, индейцы использовали для игр, напоминавших футбол. 
Современная история исследования каучука, а вернее млечного сока — латекса, началась в XVIII веке, после того как ученые Лондонского ботанического сада получили ростки каучуконосов. Первые удачные опыты с латексом провел шотландский химик Чарльз Макинтош, получивший на основе этого сока в 1823 году влагонепроницаемую ткань. Из нового материала начали шить непромокаемые плащи — дождевики, которые в честь изобретателя стали называть «макинтошами».