Мастер   беспощадно  критиковал  тех,   кто   постоянно жалеет или ругает себя.

— Допустить ошибку не страшно, пока не начинаешь настойчиво напоминать о ней, — сказал он.

"Встреча":

Говорят, что однажды Эмир Хамза (умер в 1710 г.) этой историей, рассказанной Фирман-Бардаром Бадах-шамой, ответил на вопрос: «Можете ли вы объяснить, откуда берется ваша способность жить не только в нашем мире, но и переходить в совершенно отличный от него мир?»

Предание гласит, что Эмир Хамза умел ускользать в невидимое, делая лишь шаг в сторону, когда ступни его оказывались под определенным углом друг к другу. Об этой своей способности, как и о многих других, он говорил: «Я запрещаю рассказывать о каких бы то ни было чудесах, приписываемых мне, если при этом не оговаривается, что все они совершаются исключительно для самоусовершенствования или развития силы, а вовсе не для удивления окружающих и тем паче не для их обращения или переубеждения».

А вот еще одно высказывание Хамзы: «Мы уходим к другой земле в форме и в воображении, иногда на самом деле оставаясь здесь, а иногда буквально. Из того мира мы приносим все, что нам нужно: пищу, которую никогда не вкушали, напитки, которые еще не пробовали люди».

Пришел я в скит на Гиндукуше, чтобы повидать местного шейха и чтобы выяснить наконец, смогу ли я отбросить свои сомнения, которые мешали мне воспринять метод доказательства действительного существования сокровенного Пути.

Долго, очень долго брел я по почти пустынной местности и совсем уж было выбился из сил, когда вдалеке приметил легкий дружелюбный дымок, сочившийся из Дымохода незамысловатого строения и устремлявшийся тонкой струйкой в небесную высь.

Очень скромно одетый человек с печатью благочестия на немолодом уже лице умиротворенно сидел на пороге хижины.

-  Добро пожаловать, брат. — произнес он.

Меня неприятно удивило, что со столь малым почтением встретил меня этот человек, который, как мне показалось, был здесь не более как привратником.

- Ты ключник? — спросил я, не сумев скрыть досады в голосе.

- Так меня называют. — ответил тот.

-  Я бы хотел увидеть великого старца, наставника, - сказал я ему.

-  Многие называют так меня. - все так же дружелюбно ответил он.

Тут радость коснулась крылом моего сердца, да и немудрено, ведь великий учитель назвал меня братом. Но когда мы вошли в дом, под ноги нам кинулась маленькая собачонка: радостно виляя хвостом, она всем видом своим показывала, как рада возвращению хозяина.

-  Здравствуй и ты, брат, — сказал шейх животному, и снова тень обиды накрыла меня, я подумал, что этим приветствием меня уравняли с собакой и что со мной тут не считаются вовсе. Но я был гостем и из вежливости не сказал ничего.

Вскоре мы сидели уже за чашей с ягуртом, и тогда наставник, словно читая стихи, произнес:

Дыма ручей на фоне горы - радуется сердце.

Доброе слово собачке маленькой — печалится сердце.

Чего угодно я мог ожидать, но только не того, что шейх сможет прочесть мои тайные мысли. Меня бросило в жар, и я почувствовал, что лицо мое запылало от стыда.

-  Научи меня! — взмолился я.

Но не обрадовал меня его ответ, он пропел мне:

- О чем пою я? О чем моя лютня поет? Но гармония в нас. А ты не готов проникнуться этой мелодией, хоть и мысли твои мне открыты. Чему ты успел научиться? Чему научили другие тебя? Стыдно тебе, и потому это так, что, пройдя долгий путь, в конце его ты нашел того, кто может читать мысли твои. И ты надеешься, что тебе, может быть, удастся научиться этой способности самому, а потом ты хочешь пользоваться ею, дабы ублажать душу свою. Ты думаешь, что я подхожу тебе, - так люди порой думают, что учение устраивает их. Но устраиваешь ли ты меня? Вы все не утруждаете себя почему-то мыслью о том, что учение может не принять вас.

Никогда не был я робким человеком, но здесь, в глуши, оказавшись лицом к лицу с этим воплощением мощи и силы, я впервые почувствовал, как страх овладел всем моим существом, как свербящий неприятный холод подкатил к сердцу и как предательская дрожь прокатилась волной по всему телу.

Великий старец тем временем продолжал:

- Ты должен уйти, ибо ты еще слишком зелен для того, чтобы учитель развивал тебя, до плода должно касаться лишь самым необходимым: теми веществами, которые помогают ему вызревать. Иди, дерзай, работай на любом открывающемся тебе пути, и когда ты приблизишься к поре зрелости, тогда и только тогда ты сможешь в полной мере осознать и постичь опыт нашего великого наставника Бен-Адхема, оставившего престол Балха ради нас. Однажды, когда он шел по дороге, его взгляд упал на камень, на котором было написано: «Переверни меня и читай». Он перевернул камень, а на нем было написано: «К ЧЕМУ ИСКАТЬ БОЛЬШИХ ЗНАНИЙ, КОГДА НЕ ПРИДАЕШЬ ДОЛЖНОГО ВНИМАНИЯ ТОМУ, ЧТО УЖЕ ЗНАЕШЬ?»

Я отвернулся от мудреца и с досадой подумал: «Хотелось бы мне, чтобы у каждого человека в жизни была хоть одна такая же встреча, хотя бы для того, чтобы люди узнали о существовании в этом мире такого учения».

А он тем временем продолжал:

- Часто те, что наказаны бременем знания, подвергаются насмешкам. Расскажи мирянам о нашем разговоре - и тебя сочтут безумным. И это правильно, ибо именно таким образом истинное знание защищает себя.

Я даже не пытался прибегнуть к помощи слов, но из сердца, искренне и непринужденно, выплыла мысль: «Как мне служить?» И таким же образом Шах Фироз* вложил ответ в мое сердце: «Разжигай в себе жажду служения, и возможность служить, быть может, и будет дарована тебе».

Немало утекло воды и велик был путь напряженнейшего труда, прежде чем, достигнув должного уровня, я смог осознать истинную ценность встречи с тем, кого зовут Шах Фироз.

*Шах Фироз умер в 1660 г., однако бытует предание, что он жив и поныне, но в новом облике — как один из потаенных наставников суфиев.